Перевод песни Alle Soldaten woll‘n nach Haus (Reinhard Mey)

In K-Town,
tief in Western-Germany,
Zwischen Automarkt
und Straßenstrich, in der Prairie
Steht Gabys Pizza-Palace, und da beißt der GI
Frank Kowalski aus Fort-Worth in seine Pizza-Pie.
Und er trinkt, bis ihm der Kopf auf die Theke fällt
In K-Town, Western-Germany,
am Ende der Welt.
In Texas ham sie zwei Uhr, Nachmittag.
Wie hoch im Westen jetzt
der Weizen stehen mag?
Und über Gabys Pizza-Palace
steht der bleiche
Pfälzer Mond,
Und Kowalski ist jetzt endlich
total zu und stoned.
„Fuck the Army“ lallt er schwankend
und fällt dabei
Glatt auf den Knüppel der Militärpolizei.

Alle Soldaten woll‘n nach Haus,
Alle Soldaten woll‘n nach Haus.
Sie woll‘n die Uniform nicht mehr,
Den Stahlhelm und das Schießgewehr
Und auch nicht in den Kampf hinaus.
Soldaten woll‘n nur eins: Sie woll‘n nach Haus!

Bei Potsdam in der russischen Garnison
Streicht Igor in marxistischer Tradition
Die Kasernenmauer an in lebensfrohem Grau.
Die Farbe platzt gleich wieder ab,
na klar, das weiß er genau.
Igor ist Panzerfahrer, und wenn
er den Pinsel schwingt,
Dann, weil sein Trümmerhaufen
auch im Frieden nicht anspringt.
Vielleicht kommt das Ersatzteil
eines Tags mit der Bahn
Vorbei an seinem Dorf
im fernen Eriwan.
Da sitzen sie jetzt hinterm Ofen,
und er streicht hier allein,
Und die Mütze ist so groß und seine Jacke so klein,
Und das Brudervolk lacht über ihn hinter der Hand,
Und ihm geht‘s wie dem Genossen
einst am Wolgastrand!

Alle Soldaten woll‘n nach Haus,
Alle Soldaten woll‘n nach Haus.
Sie woll‘n die Uniform nicht mehr,
Den Stahlhelm und das Schießgewehr
Und auch nicht in den Kampf hinaus.
Soldaten woll‘n nur eins: Sie woll‘n nach Haus!

An der Grenze, die durch Deutschland
und Deutschland geht,
Steht der NVA-Gefreite Jochen M. und steht.
Und da steht er im Regen,
und er steht auf‘m Schlauch,
Und er steht sich die Beine
in den volkseig‘nen Bauch.
Und jetzt, wo hier keiner mehr
in den Westen abhaut,
Von drüben keiner kommt
und hier den Sozialismus klaut,
Wo kein Hund mehr nach der Grenze bellt,
vergißt der Soldat
Ab und zu schon mal
den Arbeiter- und Bauernstaat.
Dafür kommt ihm dann die junge Brigadeführerin
Aus der LPG 9. November in den Sinn.
Und er träumt sich mit ihr
an den schönsten Platz der Welt:
In eine Datsche am Stadtrand von Bitterfeld.

Alle Soldaten woll‘n nach Haus,
Alle Soldaten woll‘n nach Haus.
Sie woll‘n die Uniform nicht mehr,
Den Stahlhelm und das Schießgewehr
Und auch nicht in den Kampf hinaus.
Soldaten woll‘n nur eins: Sie woll‘n nach Haus!

19 Jahre alt ist Hinnerk Harms aus Leer.
Er hat anderthalb Jahre Bi-ba-bundeswehr.
Und die sind für ihn wie anderthalb Jahre Knast.
Es ist bitter zu wissen, was er draußen verpaßt!
Während er hier einen streng geheimen
Schlagbaum bewacht
Wird da draußen getanzt und geliebt und gelacht.
Dafür lernt er endlich, wie man in die Pfütze fällt,
Wie man Männchen macht,
Händchen an die Mütze hält.
Und Hinnerk Harms aus Leer,
Ostfriesland, ist total frustriert,
„Mann, das nervt zu spür‘n,
wie man hier seine Zeit verliert!“
Vielleicht in seinem ganzen Leben die beste Zeit
Für nichts und wieder nichts
und Leer, Ostfriesland, ist weit!

Der Präsident will auf dem roten Teppich geh‘n,
Der Kriegsminister eines
Tages sein Denkmal seh‘n,
Der Rüstungsbonze will,
daß alle Räder roll‘n,
Und jeder von den dreien will,
daß die Soldaten das woll‘n.
Aber die das nicht mehr wollen,
werden jeden Tag mehr,
Und die Hoffnung, dieser Traum,
ist gar nicht so verquer,
Frank Kowalski nimmt den Ghetto-Blaster,
setzt sich in Marsch,
Hinnerk Harms schnürt den Persilkarton
und sagt: „ “ sagt er barsch.
Jochen M. eilt in die LPG zu seinem Schatz
Und meldet sich zum freiwilligen Ernteeinsatz.
Igor fällt mit einem Stoßseufzer
der Pinsel aus der Hand,
Ja, Freunde, das, das ist
der wahre Dienst am Vaterland!

Alle Soldaten woll‘n nach Haus,
Alle Soldaten woll‘n nach Haus.
Sie woll‘n die Uniform nicht mehr,
Den Stahlhelm und das Schießgewehr
Und auch nicht in den Kampf hinaus.

Alle Soldaten woll‘n nach Haus,
Am liebsten gleich und schnurstracks gradeaus.
Soldaten sind, man glaubt es nicht,
Aufs Sterben gar nicht so erpicht
Und auch nicht auf das „Feld der Ehre“ aus,
Soldaten woll‘n nur eins: Sie woll‘n nach Haus!

В городе под кодовым названием «К»
В глубине Западной Германии
Между авторынком
И районом красных фонарей¹ в прериях
Стоит «Габи-Пицца-Палас», где джи-ай
Фрэнк Ковальски из Форт-Уэрт² жуёт свою пиццу.
И он пьет, пока его голова не упадет на стойку,
В городе «К», в Западной Германии,
на краю земли.
В Техасе у них два часа дня.
Высоко ли на Западе
Выросла пшеница?
А над «Габи-Пицца-Палас»
висит бледная,
Пфальцская луна.
И Ковальски, в конце концов,
Напивается в стельку.
«Грёбаная армия!» пьяно лепечет он, качаясь
И падает прямо
на дубинки военного патруля.

Все солдаты хотят домой,
Все солдаты хотят домой.
Не нужна им ни военная форма,
Ни стальные каски, ни оружие,
И не хотят они идти в бой.
Солдаты хотят одного: хотят домой!

Под Потсдамом в русском гарнизоне
Игорь красит в марксистской традиции
Стену казармы в жизнерадостный серый цвет.
Краска скоро, естественно, облупится
И это ему хорошо известно.
Игорь — водитель танка и
Сейчас он машет кистью,
Потому что даже в мирное время
Его махина не заводится.
Возможно, когда-нибудь проедет поезд
С запчастью
мимо его деревни
в далеком Ереване
Вот сидят они там у печки,
А он красит тут один,
Фуражка велика, гимнастёрка мала,
Братский народ тайком посмеивается,
И ему почти так же худо, как когда-то
Его товарищам на берегу Волги!

Все солдаты хотят домой,
Все солдаты хотят домой.
Не нужна им ни военная форма,
Ни стальные каски, ни оружие,
И не хотят они идти в бой.
Солдаты хотят одного: хотят домой!

Там, где проходит граница между Германией
И Германией.
Стоит ефрейтор NVA³ Иохан М. и стоит себе.
Стоит он в дождь,
Тормозит по полной ⁴,
Стоит, пока «ноги не погрузятся
В его народный живот»⁵
И сейчас, когда никто больше
Не удирает на Запад,
И оттуда никто не
Собирается красть социализм,
И даже никакая собака не лает на границу,
Забывает солдат думать,
Хотя бы иногда
О государстве рабочих и крестьян.
Зато вспоминает он о юной бригадирше
Из колхоза⁶ имени 9 ноября.
И представляет он себя с ней
В самом прекрасном месте на свете,
На даче в пригороде Биттерфельда.

Все солдаты хотят домой,
Все солдаты хотят домой.
Не нужна им ни военная форма,
Ни стальные каски, ни оружие,
И не хотят они идти в бой.
Солдаты хотят одного: хотят домой!

19-летний Хиннерк Хармс из Лера
В Би-ба-бундесвере уже полтора года.
Это для него словно полтора года тюрьмы.
Горько осознавать, чего ты лишился!
Пока он охраняет строго секретный
Шлагбаум
Там на воле танцуют, влюбляются, смеются.
Зато научился он, наконец, шлепаться в лужу,
Ходить на задних лапках⁷
И отдавать честь.
И Хиннерк Хармс из Восточной Фрисландии,
Из города Лера совершенно подавлен:
«Послушайте, это раздражает ощущать,
Как проходит время в пустую.
Наверное он теряет
Лучшее время своей жизни,
А Лер, Восточная Фрисландия так далеко!

Президент хочет ходить по красной дорожке,
Военный министр уже видит
Себе памятник.
Чинуша по вооружению хочет,
Чтобы все крутилось.
И каждый из троих хочет,
Чтобы солдаты хотели того же.
Но с каждым днем они этого
Не хотят все больше.
И их надежды и мечты
Не так уж нелепо,
Франк Ковальски
врубает переносной магнитофон,
Хиннерк Хармс завязывает картонный ящик
И говорит: «…», говорит это остро⁸.
Иохан М. торопится в колхоз к любимой
И записывается добровольцем на сбор урожая
Игорь роняет с глубоким вздохом
Кисть из рук.
Да, друзья, вот это называется
Служба Отчизне!

Все солдаты хотят домой,
Все солдаты хотят домой.
Не нужна им ни военная форма,
Ни стальные каски, ни оружие,
И не хотят они идти в бой.

Все солдаты хотят домой,
А лучше, прямо сейчас и бесповоротно.
Солдаты, хотя это и невероятно,
Не горят желанием погибать
Даже на «Поле славы».
Солдаты хотят одного: хотят домой!